Тихонов — очень жадный до жизни человек. По окончании блестящей спортивной карьеры пошел работать тренером, пришлось уйти с тренерской работы — стал успешным предпринимателем, создал крупную агрофирму, открыл производство, занимался общественно-политической деятельностью, возглавлял Союз биатлонистов России, представлял страну в руководящих структурах IBU. Биография Тихонова доказывает, что жизнь с уходом из большого спорта не заканчивается, просто начинается ее новый, порой не менее интересный этап.
— Александр Иванович, вы всегда действуете от противного. И спортом усиленно занимались в детстве, чтобы доказать себе и другим: небольшой рост и плохое здоровье — не помеха; если человек захочет, то всего достигнет. Может, при других физических данных не было бы стимула для борьбы?
— Я мыслю несколько по-другому: кого кем родили, тот тем и будет. Кто думал, что Рэй Чарльз станет великим композитором и певцом? Наверняка родители не предполагали для своего слепого ребенка такого будущего. Талантами не становятся, ими рождаются, абсолютно в этом уверен. Моя история всем известна: родился хилым, детство было нелегкое, полуголодное, шесть классов, седьмой покинул… Тренировался с парой кусков черного хлеба, натертых солью, и бутылкой лимонада. Останавливался, отдыхал, лимонад разбавлял снегом, чтобы больше получалось. Глядя на меня, всякое говорили: идиот, умалишенный. Почему никто больше не хотел тренироваться вместе со мной? Я один топтал лыжню на каких попало лыжах, в каких попало условиях, и это в Челябинске, где равнина без единого бугра. Чтобы как-то обеспечивать семью, работал на заводе каменщиком огнеупорной кладки. Тяжелейшая работа, температура доходила до того, что горела роба. Но надо было заработать денег, отправить родителям, купить лыжи-палки. Когда все отдыхали, я шел тренироваться. Думаю, проблема нашего общества, особенно последних 25 лет, в том, что никто не помнит, как все происходило. Кто сейчас знает Владимира Куца — героя Мельбурна, члена национальной сборной страны? Он на палубе тренировался, был матросом. Представляете — на палубе! Чтобы совершить триумф — выиграть у Эмиля Затопека и Гордона Пири, которые были законодателями моды на стайерских дистанциях.
— По-вашему, есть сейчас шанс у ребенка из глубинки сделать спортивную карьеру?
— Конечно, мой пример тому подтверждение. Я был рожден для этого. Как я пришел в биатлон? Недавно откопал фотографию, где стою с двумя своими одноклассниками в Уральских горах, а сзади торчит ствол винтовки. Школьной «мелкашки», которая у нас использовалась на уроках физкультуры. Это был примерно 1959−1960 год. Что это, совпадение?
— Но ведь должны быть определенные условия, чтобы заниматься, должны быть профессиональные тренеры… Есть ли они сейчас в небольших городках, удаленных от центра?
— Условия обязательно должны быть. В деревне, где я родился и вырос, в 1954 году был сделан спортивный зал, совсем небольшой. И вот с тех пор я пробиваю (почти пробил, но главу администрации уволили, пробивать стало некого) новый спорткомплекс. С условиями для занятия молодежи спортом в селе сейчас беда. Мы сошли с ума с футболом — в Новосибирске построили огромный крытый стадион. Для кого и для чего? Если на эти деньги построить десять ФОКов, выживет десять деревень. У нас сегодня тысячи деревень прекратили свое существование, потому что нет инфраструктуры, нет ничего. А что у нас с хоккеем делается? В Канаде родители платят, кажется, 30 канадских долларов за ребенка в месяц, и он имеет бесплатную хоккейную форму и еще бутерброды, чай-сок. В России, чтобы ребенок занимался хоккеем, надо раздеть родителей донага, деревенский пацан в эту «коробку» никак не попадет. Я присутствовал на нескольких тренировках: мальчишки — человек 7−8 — играют, а папы сидят, пьют виски на трибуне. И они тренеру: «Ты че орешь на моего сына?» Ну и что мы из этого получим? Но есть и исключения. Однажды на стадионе «Динамо» я увидел маленького Сашу Овечкина (тогда ему было 12−13 лет), он москвич из обеспеченной семьи. У него были и настоящий талант, и возможность заниматься. Привела его мама, двукратная олимпийская чемпионка, динамовка, я его встретил, написал на календарике: «Быть тебе великим спортсменом!»
— Были на Олимпиаде в Сочи?
— Да, я был там. За мое правдивое интервью и мой прогноз меня вычеркнули из списка почетных гостей. Я был обычным гостем, но меня узнавали и пропускали, как ни странно, без билета, только с паспортом болельщика. Мне не было ни стыдно, ни обидно. Стыдно должно быть тем, кто делал неверный прогноз, это дилетанты. У нас же сейчас министерствами спорта руководят товарищи с сельхозобразованием или окончившие, например, Горный институт.
— А каков был ваш прогноз?
— В конце ноября на открытии Дома болельщика на Красной площади присутствовали президент Олимпийского комитета, глава Москомспорта, пятикратная олимпийская чемпионка Анастасия Давыдова и другие прославленные спортсмены. Все они говорили в интервью, что мы будем четвертыми-пятыми. Когда дошла очередь до меня, я сказал: «Мы будем бороться только за первое общекомандное место! Мы на что команду настраиваем? Может, вообще не ехать в Сочи? Мы проводим Олимпиаду, имеем наилучшие условия для подготовки, поэтому настрой должен быть только на победу, от этого очень многое зависит». И мы выиграли! Также в ноябре я сказал, что в базовых видах спорта — коньки, лыжи, биатлон — у нас будет провал (из 35 медалей мы завоевали 2), а медали будем иметь там, где их совсем не ждем. Тогда надо мной смеялись все, даже на Западе, потому что у нас перед Олимпиадой на Кубках и чемпионатах мира не было столько медалей. Но мы выиграли, я не ошибаюсь в своих прогнозах. Теперь надо думать, что будет через четыре года в Корее. Ан уйдет, Уайлд, возможно, тоже. Если не вырастет где-нибудь в Удмуртии Галина Кулакова, а в Вологде — Анатолий Алябьев, мы будем иметь бледный вид. Корейцы извлекли урок, у них сейчас вся страна шорт-треком занимается, они найдут у себя таланты. А сколько у нас катков под шорт-трек? Дай бог, если у нас сейчас будут иметь возможность заниматься шорт-треком человек 300. Хорошо, пусть даже 1000. Но не 10 000, чтобы найти среди них настоящий талант.
— Вы участвовали в создании биатлонной трассы на Красной Поляне?
— Мы профилировали ее еще с Союзом биатлонистов России, ходили, выбирали. И летом по ней прошлись (правда, там было дико грязно), приезжали и за два месяца до начала Олимпиады. Могу сказать, что трасса очень достойная, серьезная — там не перекуришь, не отдохнешь. Она для сильных, что Олимпиада и показала. Вопрос в том, как ее использовать дальше. Мы хотим там тренироваться, но надо поддерживать инфраструктуру. Лыжный стадион смыло дождями, биатлонный пока стоит…
— Что можете сказать о новой команде Кравцова в СБР
— Александра Михайловича я много лет знаю как профессионала, имеющего большой опыт работы в биатлоне и лыжных гонках. В такой непростой для нашего вида спорта момент я полностью поддерживаю его избрание президентом СБР и готов прилагать все усилия в совместной работе. Что касается команды, то она еще до конца не сформирована. К сожалению, те люди, которые работали до него и должны понести ответственность за развал отечественного биатлона, извиниться, сказать: да, развалили, знаете, хотели как лучше, получилось как всегда, ну хоть что-то сказать, продолжают врать на всех уровнях, что они многое сделали и изменили. Никто не ожидал, что у них получится развалить все. А над словами Кущенко о том, что система управления биатлоном, созданная ими, самая эффективная в мире, люди откровенно смеются.
— Хочу у вас спросить насчет допинга. Бытует мнение, что в спорте высших достижений без него не обойтись.
— Ерунда, я не верю! Сейчас в центре спортивной подготовки создана экспертная группа, она занимается исследованиями, тестированиями, пожалуй, это один из немногих органов при Министерстве спорта, который действительно работает и уже показал свою состоятельность. Это заслуга Кравцова. Скажу так: надо правильно готовиться, подбирать сбалансированное питание для каждого индивидуально, под его организм. Я ведь прошел эту школу от первого до последнего старта, и в 33 года меня заставили уйти по возрасту, не по результатам — тогда был возрастной ценз.
— Сегодня ценза нет. Бьерндалену 40, а он по-прежнему бегает наравне с молодыми, вызывая у многих недоумение.
— И я бы, возможно, бегал до 40 лет. Все дело в правильном подходе. Возьмем Антона Шипулина и Ольгу Вилухину — это две звезды, которых загубили. Они в юниорах выиграли все! Я просил оставить их на год-полтора, отправлять только на выборочные старты, чтобы планомерно готовить к Олимпиаде в Сочи. Бесполезно! В итоге мы получили провал. О себе скажу: ничего подобного я никогда не ел, мог расслабиться — принять 50−100 граммов водки. И вино, и шампанское у меня были всегда, я этого не скрывал. Есть активное расслабление и есть пассивное. Пассивное — две недели лежать, делать массаж, активное — употребить небольшую дозу спиртного с легкой закусочкой, два-три дня — и снова в строю. Но для этого надо знать себя и надо, чтобы рядом был такой тренер, с которым можно посоветоваться. И всегда стараться запоминать и записывать, как ты себя чувствуешь после той или иной еды, а потом методом исключений определять, что тебе можно. Я всегда наблюдал, как чувствую себя после еды. Если колет в боку, прихватывает печень и это повторяется 15−20 раз, эту еду исключаю. Кто этим занимался когда-либо?.. Устюгов закончил карьеру в расцвете сил. Он мог между Олимпиадами в Ванкувере и Сочи выиграть очень много стартов, но он ни разу в призах не был, потому что с такими специалистами, как Кущенко и Пак, Женя не захотел на сбор. Вопрос дисциплины! Я выступал на всех уровнях — с трибуны Олимпийского комитета, на президиуме Министерства спорта, писал в Государственную думу — примите закон о допинге, как в Германии или в Италии. В Италии — тюрьма сразу. Посмотрите, сколько у нас случаев с допингом? В одном только биатлоне более десяти, а за время моего президентства был один, с Пылевой (Медведцевой), и он объясним. А теперь что? В легкой атлетике, велоспорте, плавании мы получаем свежие скандалы. И это будет продолжаться. Юноши у нас как только узнают, что не будет пробы, все несутся, как только узнают, что проба будет, — все встали. Потому что в нашей системе, если у ребенка есть результат, тренеру платят больше. Вот это надо исключить. И заметьте — ни один тренер, ни один президент федерации не наказан! Снимать и выгонять. Это должно быть право государства, ведь оно выделяет львиную долю средств на подготовку, а у нас всю ответственность несет сам спортсмен.
— Когда спортсмен должен уходить из большого спорта? В зените славы? Или ему нужно проиграть, чтобы понять — все, пора?
— Я сам это прошел, меня в 29 лет после третьей Олимпиады пытались убрать — стар уже! Я еще четыре года боролся. В 1976-м меня хотели выгнать, в 1977-м у меня два золота и бронза, в 1978-м у нас вообще медалей не было, в 1979-м у меня серебро и бронза в эстафете, где я был лучшим (если бы не мой результат, мы бы и третьими не были). И все равно — уходи. Мне поставили задачу выиграть два отборочных старта перед Олимпиадой в Америке, я выиграл, а мне надо было вместо этого сохранить силы к Олимпиаде. У нас был искусственный уход. Просил оставить меня «играющим тренером», чтобы я мог показать, рассказать, посоревноваться, создать нужную обстановку, нужный климат. Нет, не дали!
— Александр Иванович, мне кажется, сейчас появилась другая тенденция. Уход затягивают, стало много возрастных спортсменов, которые не показывают результатов, но их все равно держат.
— Это потому, что никого другого нет. Надо же смотреть, отбирать. Вот сейчас у нас в составе Зайцева и Романова. Чего мы от них ждем? Занимают место молодых спортсменок. Говорят: ну пусть еще год. Это не просто год, а потерянный год для кого-то из молодых. Быть в национальной сборной — это совсем другой статус. Не надо бояться, надо пробовать. У нас каждый год среди юниоров чемпионы мира, Европы. Виктор Маматов, когда пришел работать тренером сборной, всех убрал, набрал молодежь, один год — провал, потом стали чемпионами Олимпийских игр. Надо рисковать, иначе что мы будем через четыре года делать? Главный старт у нас — Олимпийские игры. Четыре года — большой срок. Раньше спортивные общества подключали, на сборы, на стажировки с национальной сборной приезжали несколько тренеров, это было почетно. Брали двух-трех спортсменов, и нередко они занимали места в основном составе.
— Вы, безусловно, патриот. Один только эпизод с государственным знаменем, которое вы не опустили, как полагалось, а подняли выше, проходя мимо трибуны американского президента, дорогого стоит. Как вы чувствовали себя, живя в Австрии?
— За границу я был вынужден уехать. Жилось на чужбине нелегко, все, что у меня было — производство, серьезная агрофирма, — оказалось разграблено. Потом я вернулся к разбитому корыту. Люди, работавшие на производстве, остались на обочине. А в Австрии мне предлагали работу тренера, консультанта, но я не мог себя заставить работать против российского биатлона. Вот в этом и проявился мой патриотизм, мое казачье прошлое. Вот (показывает кольцо с двуглавым орлом) — государственная награда в честь трехсотлетия дома Романовых, в 1914 году ею был награжден мой дед Григорий.
Екатерина Овчарова, журнал «Динамо»
— Александр Иванович, вы всегда действуете от противного. И спортом усиленно занимались в детстве, чтобы доказать себе и другим: небольшой рост и плохое здоровье — не помеха; если человек захочет, то всего достигнет. Может, при других физических данных не было бы стимула для борьбы?
— Я мыслю несколько по-другому: кого кем родили, тот тем и будет. Кто думал, что Рэй Чарльз станет великим композитором и певцом? Наверняка родители не предполагали для своего слепого ребенка такого будущего. Талантами не становятся, ими рождаются, абсолютно в этом уверен. Моя история всем известна: родился хилым, детство было нелегкое, полуголодное, шесть классов, седьмой покинул… Тренировался с парой кусков черного хлеба, натертых солью, и бутылкой лимонада. Останавливался, отдыхал, лимонад разбавлял снегом, чтобы больше получалось. Глядя на меня, всякое говорили: идиот, умалишенный. Почему никто больше не хотел тренироваться вместе со мной? Я один топтал лыжню на каких попало лыжах, в каких попало условиях, и это в Челябинске, где равнина без единого бугра. Чтобы как-то обеспечивать семью, работал на заводе каменщиком огнеупорной кладки. Тяжелейшая работа, температура доходила до того, что горела роба. Но надо было заработать денег, отправить родителям, купить лыжи-палки. Когда все отдыхали, я шел тренироваться. Думаю, проблема нашего общества, особенно последних 25 лет, в том, что никто не помнит, как все происходило. Кто сейчас знает Владимира Куца — героя Мельбурна, члена национальной сборной страны? Он на палубе тренировался, был матросом. Представляете — на палубе! Чтобы совершить триумф — выиграть у Эмиля Затопека и Гордона Пири, которые были законодателями моды на стайерских дистанциях.
— По-вашему, есть сейчас шанс у ребенка из глубинки сделать спортивную карьеру?
— Конечно, мой пример тому подтверждение. Я был рожден для этого. Как я пришел в биатлон? Недавно откопал фотографию, где стою с двумя своими одноклассниками в Уральских горах, а сзади торчит ствол винтовки. Школьной «мелкашки», которая у нас использовалась на уроках физкультуры. Это был примерно 1959−1960 год. Что это, совпадение?
— Но ведь должны быть определенные условия, чтобы заниматься, должны быть профессиональные тренеры… Есть ли они сейчас в небольших городках, удаленных от центра?
— Условия обязательно должны быть. В деревне, где я родился и вырос, в 1954 году был сделан спортивный зал, совсем небольшой. И вот с тех пор я пробиваю (почти пробил, но главу администрации уволили, пробивать стало некого) новый спорткомплекс. С условиями для занятия молодежи спортом в селе сейчас беда. Мы сошли с ума с футболом — в Новосибирске построили огромный крытый стадион. Для кого и для чего? Если на эти деньги построить десять ФОКов, выживет десять деревень. У нас сегодня тысячи деревень прекратили свое существование, потому что нет инфраструктуры, нет ничего. А что у нас с хоккеем делается? В Канаде родители платят, кажется, 30 канадских долларов за ребенка в месяц, и он имеет бесплатную хоккейную форму и еще бутерброды, чай-сок. В России, чтобы ребенок занимался хоккеем, надо раздеть родителей донага, деревенский пацан в эту «коробку» никак не попадет. Я присутствовал на нескольких тренировках: мальчишки — человек 7−8 — играют, а папы сидят, пьют виски на трибуне. И они тренеру: «Ты че орешь на моего сына?» Ну и что мы из этого получим? Но есть и исключения. Однажды на стадионе «Динамо» я увидел маленького Сашу Овечкина (тогда ему было 12−13 лет), он москвич из обеспеченной семьи. У него были и настоящий талант, и возможность заниматься. Привела его мама, двукратная олимпийская чемпионка, динамовка, я его встретил, написал на календарике: «Быть тебе великим спортсменом!»
— Были на Олимпиаде в Сочи?
— Да, я был там. За мое правдивое интервью и мой прогноз меня вычеркнули из списка почетных гостей. Я был обычным гостем, но меня узнавали и пропускали, как ни странно, без билета, только с паспортом болельщика. Мне не было ни стыдно, ни обидно. Стыдно должно быть тем, кто делал неверный прогноз, это дилетанты. У нас же сейчас министерствами спорта руководят товарищи с сельхозобразованием или окончившие, например, Горный институт.
— А каков был ваш прогноз?
— В конце ноября на открытии Дома болельщика на Красной площади присутствовали президент Олимпийского комитета, глава Москомспорта, пятикратная олимпийская чемпионка Анастасия Давыдова и другие прославленные спортсмены. Все они говорили в интервью, что мы будем четвертыми-пятыми. Когда дошла очередь до меня, я сказал: «Мы будем бороться только за первое общекомандное место! Мы на что команду настраиваем? Может, вообще не ехать в Сочи? Мы проводим Олимпиаду, имеем наилучшие условия для подготовки, поэтому настрой должен быть только на победу, от этого очень многое зависит». И мы выиграли! Также в ноябре я сказал, что в базовых видах спорта — коньки, лыжи, биатлон — у нас будет провал (из 35 медалей мы завоевали 2), а медали будем иметь там, где их совсем не ждем. Тогда надо мной смеялись все, даже на Западе, потому что у нас перед Олимпиадой на Кубках и чемпионатах мира не было столько медалей. Но мы выиграли, я не ошибаюсь в своих прогнозах. Теперь надо думать, что будет через четыре года в Корее. Ан уйдет, Уайлд, возможно, тоже. Если не вырастет где-нибудь в Удмуртии Галина Кулакова, а в Вологде — Анатолий Алябьев, мы будем иметь бледный вид. Корейцы извлекли урок, у них сейчас вся страна шорт-треком занимается, они найдут у себя таланты. А сколько у нас катков под шорт-трек? Дай бог, если у нас сейчас будут иметь возможность заниматься шорт-треком человек 300. Хорошо, пусть даже 1000. Но не 10 000, чтобы найти среди них настоящий талант.
— Вы участвовали в создании биатлонной трассы на Красной Поляне?
— Мы профилировали ее еще с Союзом биатлонистов России, ходили, выбирали. И летом по ней прошлись (правда, там было дико грязно), приезжали и за два месяца до начала Олимпиады. Могу сказать, что трасса очень достойная, серьезная — там не перекуришь, не отдохнешь. Она для сильных, что Олимпиада и показала. Вопрос в том, как ее использовать дальше. Мы хотим там тренироваться, но надо поддерживать инфраструктуру. Лыжный стадион смыло дождями, биатлонный пока стоит…
— Что можете сказать о новой команде Кравцова в СБР
— Александра Михайловича я много лет знаю как профессионала, имеющего большой опыт работы в биатлоне и лыжных гонках. В такой непростой для нашего вида спорта момент я полностью поддерживаю его избрание президентом СБР и готов прилагать все усилия в совместной работе. Что касается команды, то она еще до конца не сформирована. К сожалению, те люди, которые работали до него и должны понести ответственность за развал отечественного биатлона, извиниться, сказать: да, развалили, знаете, хотели как лучше, получилось как всегда, ну хоть что-то сказать, продолжают врать на всех уровнях, что они многое сделали и изменили. Никто не ожидал, что у них получится развалить все. А над словами Кущенко о том, что система управления биатлоном, созданная ими, самая эффективная в мире, люди откровенно смеются.
— Хочу у вас спросить насчет допинга. Бытует мнение, что в спорте высших достижений без него не обойтись.
— Ерунда, я не верю! Сейчас в центре спортивной подготовки создана экспертная группа, она занимается исследованиями, тестированиями, пожалуй, это один из немногих органов при Министерстве спорта, который действительно работает и уже показал свою состоятельность. Это заслуга Кравцова. Скажу так: надо правильно готовиться, подбирать сбалансированное питание для каждого индивидуально, под его организм. Я ведь прошел эту школу от первого до последнего старта, и в 33 года меня заставили уйти по возрасту, не по результатам — тогда был возрастной ценз.
— Сегодня ценза нет. Бьерндалену 40, а он по-прежнему бегает наравне с молодыми, вызывая у многих недоумение.
— И я бы, возможно, бегал до 40 лет. Все дело в правильном подходе. Возьмем Антона Шипулина и Ольгу Вилухину — это две звезды, которых загубили. Они в юниорах выиграли все! Я просил оставить их на год-полтора, отправлять только на выборочные старты, чтобы планомерно готовить к Олимпиаде в Сочи. Бесполезно! В итоге мы получили провал. О себе скажу: ничего подобного я никогда не ел, мог расслабиться — принять 50−100 граммов водки. И вино, и шампанское у меня были всегда, я этого не скрывал. Есть активное расслабление и есть пассивное. Пассивное — две недели лежать, делать массаж, активное — употребить небольшую дозу спиртного с легкой закусочкой, два-три дня — и снова в строю. Но для этого надо знать себя и надо, чтобы рядом был такой тренер, с которым можно посоветоваться. И всегда стараться запоминать и записывать, как ты себя чувствуешь после той или иной еды, а потом методом исключений определять, что тебе можно. Я всегда наблюдал, как чувствую себя после еды. Если колет в боку, прихватывает печень и это повторяется 15−20 раз, эту еду исключаю. Кто этим занимался когда-либо?.. Устюгов закончил карьеру в расцвете сил. Он мог между Олимпиадами в Ванкувере и Сочи выиграть очень много стартов, но он ни разу в призах не был, потому что с такими специалистами, как Кущенко и Пак, Женя не захотел на сбор. Вопрос дисциплины! Я выступал на всех уровнях — с трибуны Олимпийского комитета, на президиуме Министерства спорта, писал в Государственную думу — примите закон о допинге, как в Германии или в Италии. В Италии — тюрьма сразу. Посмотрите, сколько у нас случаев с допингом? В одном только биатлоне более десяти, а за время моего президентства был один, с Пылевой (Медведцевой), и он объясним. А теперь что? В легкой атлетике, велоспорте, плавании мы получаем свежие скандалы. И это будет продолжаться. Юноши у нас как только узнают, что не будет пробы, все несутся, как только узнают, что проба будет, — все встали. Потому что в нашей системе, если у ребенка есть результат, тренеру платят больше. Вот это надо исключить. И заметьте — ни один тренер, ни один президент федерации не наказан! Снимать и выгонять. Это должно быть право государства, ведь оно выделяет львиную долю средств на подготовку, а у нас всю ответственность несет сам спортсмен.
— Когда спортсмен должен уходить из большого спорта? В зените славы? Или ему нужно проиграть, чтобы понять — все, пора?
— Я сам это прошел, меня в 29 лет после третьей Олимпиады пытались убрать — стар уже! Я еще четыре года боролся. В 1976-м меня хотели выгнать, в 1977-м у меня два золота и бронза, в 1978-м у нас вообще медалей не было, в 1979-м у меня серебро и бронза в эстафете, где я был лучшим (если бы не мой результат, мы бы и третьими не были). И все равно — уходи. Мне поставили задачу выиграть два отборочных старта перед Олимпиадой в Америке, я выиграл, а мне надо было вместо этого сохранить силы к Олимпиаде. У нас был искусственный уход. Просил оставить меня «играющим тренером», чтобы я мог показать, рассказать, посоревноваться, создать нужную обстановку, нужный климат. Нет, не дали!
— Александр Иванович, мне кажется, сейчас появилась другая тенденция. Уход затягивают, стало много возрастных спортсменов, которые не показывают результатов, но их все равно держат.
— Это потому, что никого другого нет. Надо же смотреть, отбирать. Вот сейчас у нас в составе Зайцева и Романова. Чего мы от них ждем? Занимают место молодых спортсменок. Говорят: ну пусть еще год. Это не просто год, а потерянный год для кого-то из молодых. Быть в национальной сборной — это совсем другой статус. Не надо бояться, надо пробовать. У нас каждый год среди юниоров чемпионы мира, Европы. Виктор Маматов, когда пришел работать тренером сборной, всех убрал, набрал молодежь, один год — провал, потом стали чемпионами Олимпийских игр. Надо рисковать, иначе что мы будем через четыре года делать? Главный старт у нас — Олимпийские игры. Четыре года — большой срок. Раньше спортивные общества подключали, на сборы, на стажировки с национальной сборной приезжали несколько тренеров, это было почетно. Брали двух-трех спортсменов, и нередко они занимали места в основном составе.
— Вы, безусловно, патриот. Один только эпизод с государственным знаменем, которое вы не опустили, как полагалось, а подняли выше, проходя мимо трибуны американского президента, дорогого стоит. Как вы чувствовали себя, живя в Австрии?
— За границу я был вынужден уехать. Жилось на чужбине нелегко, все, что у меня было — производство, серьезная агрофирма, — оказалось разграблено. Потом я вернулся к разбитому корыту. Люди, работавшие на производстве, остались на обочине. А в Австрии мне предлагали работу тренера, консультанта, но я не мог себя заставить работать против российского биатлона. Вот в этом и проявился мой патриотизм, мое казачье прошлое. Вот (показывает кольцо с двуглавым орлом) — государственная награда в честь трехсотлетия дома Романовых, в 1914 году ею был награжден мой дед Григорий.
Екатерина Овчарова, журнал «Динамо»
