«Войну я встретил в восемь лет в подмосковной деревне Пятница. Солдаты проходили мимо нас на передовые позиции. Первыми сигналами приближения войны стали полёты над нашими головами немецких самолётов, грохот зенитных орудий. Когда на берегу Истринского водохранилища взорвалась бомба, мы все выбежали из класса собирать осколки. Учитель не мог нас остановить. Это был первый сигнал, что немец идёт на Москву. Уставшие советские солдаты отступали на наших глазах.

 

Помню, как на другом берегу водохранилища наступающие немцы подожгли деревню и на фоне пожарища расстреливали нашу конницу на глазах у детей. Через пару дней немцы с радостными лицами появились в нашей деревне. Они играли на губных гармошках, улюлюкали и раздавали детям шоколад, а по ночам вылавливали раненных, не успевших отступить солдат.

 

 

Отец служил пулемётчиком. Мама получала от него два года письма. Всё время он был на передовых позициях, но 1943 году был тяжело ранен и скончался в Калуге, где и был похоронен в братской могиле. Перед уходом на фронт он сделал нам землянку возле дома на берегу водохранилища, где мы и спасались от голода и холода. Однажды в землянку ворвался немец, зарядил автомат и стал внимательно нас разглядывать. В тот момент стало страшно, что он нас всех убьёт, но, увидев, что там только дети и женщины, он развернулся и ушёл в темноту. Пару недель мы жили в оккупации, пока фашисты дошли до Химок.

 

На обратном пути, при отступлении, от былого веселья немцев не осталось и следа. Они полностью сожгли нашу деревню. Когда немцы стали поливать бензином наш дом, престарелая бабушка вырвалась из землянки и со слезами на глазах пыталась их остановить. Они несколько раз откидывали её, а она лезла на них снова. Конечно, они всё равно сожгли дом, но бабушку не застрелили. Потом мы пошли греться у этого огня, и спустя несколько часов пришёл наш танк и над нами пролетел советский истребитель. Тогда мы почувствовали невероятную радость, что силы советской армии ещё не сломлены и мы переходим в наступление.

 

Однажды мы с пацанами нашли брошенный немецкий танк на берегу водохранилища, залезли туда, стали ковыряться с ракетницей, но, на наше счастье, так и не разобрались с ней и остались живы. Жизнь в землянке давалась очень тяжело. Каждый день мы страдали от голода и холода, но с уходом немцев мать стала работать плотником, у нас стал появляться хлеб. Я тоже начал работать в колхозе, и мне как одному из самых маленьких тружеников всегда давали продукты. А время было такое, что мне было стыдно брать лишнее.

 

Однажды за продуктами пошёл младший брат Валентин — принёс немного хлеба, а картошку постеснялся и не взял. Мы понимали, как тяжело было в войну всем, и старались не брать лишнего. Именно из-за этих лишений радость победы в войне до сих пор остаётся самыми большими и неописуемыми эмоциями в моей жизни. Нынешнему поколению никогда не понять той радости, которую мы испытали. Последующие спортивные победы никогда с ней не сравнятся, но тот характер, который мы закалили в детстве, выживая в тяжелейших условиях, помог мне и в спорте.

 

 

Эхо войны ещё долго преследовало нас. Мы лазили по полям боёв, искали мины и снаряды, и поиски часто заканчивались трагедией. Однажды мои друзья нашли мину и пошли глушить ею рыбу. Взрыв был такой, что их разнесло в клочья вместе с рыбой.

 

Другой снаряд, от гранатомёта, мы решили взорвать в заброшенном колодце. Я установил его на дне, ребята нашли обыкновенную водопроводную трубу, туда вставили острую пику от ограды. Я направил её на капсюль и кричу: «Бейте!» Не успел я выйти и сделать шаг от колодца, как прогремел сильнейший взрыв. Со страха я пробежал несколько метров и упал. Кому-то из ребят ранило руку, кто-то лишился глаза, но, на наше счастье, все остались живы. Такие случаи после войны были почти в каждой деревне. Мы победили, но орудия убийства продолжали нести кошмар в каждую семью и долгие годы после победы».

Александр Круглов, "Чемпионат"